Тема дня |
- За власть Советов
- Воркута плачет
- Дежа-вю в нормандском формате
- Горбачев. Пять лет спустя
- «Пушки — в зад!»
- Христос остановился в Ставрополе
| Posted: 04 Mar 2016 10:01 PM PST Пожалуйте в очередь за свиными костями! Разные общественные круги заявляют о своих предпочтениях в выборе мироустройства. Тоже, естественно, разных. Но большинству населения РФ по душе именно тот вариант, который в РФ и реализован. Это наводит на размышления — тоже разные. Самое первое: хорошо это или плохо? Были студенческие опросы и в Америке: что есть патриотизм? У нас у большей части: «Гордимся быть гражданами страны, сделавшей то-то и то-то», у них у большей: «Стыдимся быть гражданами страны, сделавшей то-то и то-то». Исайя Берлин, знаменитый оксфордский философ родом из России, заметил по тому же поводу: принадлежность к группе, общине, нации проявляется прежде всего в том, что, если кто-нибудь из членов этого единства «делает что-нибудь гадкое, я не только осуждаю это — мне стыдно. А стыдно может только быть, если родственник это делает. Или кто-то очень близкий. Если какой-нибудь политический арестант предал других — им было стыдно. Стыдно, потому что они были братья. Только за братьев можно стыдиться, братьев и сестер». Коллективизации, ГУЛАГа, не говоря о таких мелочах, как Днепрогэс или Рыбинское водохранилище, трудно не стыдиться: как ими гордиться, вообще непонятно. В последнее время настойчиво выставляется явлением, достойным подражания и возрождения, все советское: мощь, мораль, искусство, быт. За вычетом недолгого в 90‑х годах периода разочарования в итогах коммунистического правления, когда люди вгляделись в прошлое и стали обзывать СССР «совком», оно и прежде не давалось в обиду. Объяснение довольно очевидно. У Ахматовой есть стихотворение «Стансы», 8 строчек. Вторая строфа: «В Кремле не надо жить — Преображенец прав./Здесь зверства древнего еще кишат микробы:/Бориса дикий страх, и всех Иванов злобы,/И Самозванца спесь взамен народных прав». Преображенец — Петр I; Иванов внушительнее считать с конца, от Грозного; Самозванец — Лжедмитрий. Написано в 1940‑м, когда ностальгируемая сегодня советскость распустилась последним перед большой войной пышным цветом в диапазоне от физкультурных парадов до Финской кампании, захвата Прибалтики и Катынского расстрела поляков. Вот и выбирай. У страны, складывавшейся последовательно и долго, особенно такой многолюдной, как Россия, выбор и содержание истории не бывают случайны, ни тем более капризны. Ахматовское перечисление кремлевских царей не поэтическая вольность, а сконцентрированная фиксация фактов. Предполагать, что среди них мог быть Король-Солнце или Фридрих Барбаросса или Наполеон Бонапарт, — трата времени на пустые вымыслы. На химическом заводе, куда я попал после института, мне однажды поручили рассчитать, не помню какой, второстепенный технический процесс. Как всякий негодный солдат, который больше норовит показать, что что-то делает, чем сделать, я сказал начальнику техотдела: я вот такие-то нормы заложу. Он буркнул: давай-давай. Через некоторое время я прибавил, что: а вот здесь я заложу нормы такие-то, и услышал то же «давай». Часа через полтора опять сунулся со своим «заложу нормы», он ответил: «Давай. Чего заложишь, то и вытащишь». Сперва мне все это показалось забавным эпизодом, но, вспомнив позднее, понял, что эти слова — эпиграф к жизни. История сложилась и предлагает только апробированные уже формы. Если 14‑летнего мальчишку не очень-то удается обломать под намеченный образец, то смешно думать, что можно направить такое сообщество или, если угодно, существо, как страна с более чем 1000‑летней судьбой, в русло, ею еще неизведанное. Из изведанных же налицо или общественные режимы ахматовского списка, или столь же отдаленные новгородского вече и пугачевского бунта. Но это — где? Это — когда было? Тот человеческий материал весь истрачен. Недавний же, СССР, — тут, руку протянуть. А главное — что советский строй был родной, желанный, заслуженный испытаниями. Ведь это в первый раз в истории перемены направлялись не на то, чтобы низы, забитые, нищие, темные, хоть сколько-то приподнять до верхов, а чтобы всех уравнять до низов. А заодно и всё: мораль, искусство, быт — в результате каковой комбинации мощь целиком отходила к государству. Разумеется, процент доставался и низам — в виде песен на слова Лебедева-Кумача, знамен и социалистического реализма в целом. Относительно возврата к советскости я не ощущаю в себе желания протестовать. Кого тянет снова ступить на этот шлях, милости просим. Один раз попробовали, результатов вкусили, каждый следующий будет тот же, только раз от разу все более тухлый. Сейчас мы живем в период, когда никто и ничто, включая Саваофа и космических пришельцев, не может показать пальцем ни одному гражданину РФ на что-то и сказать: правда вот здесь. Единственное, что мы за несколько последних лет освоили, — это что правды нет. В принципе можно и так. Временно сработает. Но что заложишь, то и вытащишь. Скажешь: нет, этого я не имел в виду, это либералы прицепили, Госдеп, жидобандеровцы. Не обманывай себя: хочешь советского — получи, в лучшем виде. В виде картин Александра Герасимова, в виде бронзовых статуй его любимого натурщика Сталина, в виде неторопливой очереди за свиными костями по 90 копеек килограмм. Анатолий Найман |
| Posted: 04 Mar 2016 11:01 AM PST Город простился с погибшими на «Северной».
В церкви Иверской Божией матери пахнет не ладаном, а лекарствами. Врачи «скорой» то и дело капают в пластиковые стаканчики корвалол и дают пить женщинам во вдовьих кружевных платках. Платки повязаны поверх шапок — в Воркуте лютый мороз. Храм на площади маленький, шесть гробов сюда не внести. Так что только свечи и слезы. Панихиду служат по всем 36 погибшим на шахте «Северная» — и по шахтерам, и по спасателям. Четверых предали земле еще в понедельник. С шестерыми прощаются сегодня, в пятницу. Больше хоронить некого — 26 горнякам братской могилой стала шахта. Друг друга в Воркуте знают все, так что поминают сегодня в городе если не родных, то знакомых или друзей. — Надо же, всех знал, всех, смотрю вот на фото — все лица знакомые, — качает головой мужчина, принесший цветы на гражданскую панихиду. Проходила она, как и в понедельник, в здании местного спорткомплекса — самом вместительном в Воркуте. В шести гробах — пятеро спасателей — Павел Шакиров, Александр Белокобыльский, Владимир Петров, Сергей Смыченко, Евгений Цурков — и шахтер Александр Адамов, погибшие 28 февраля при третьем взрыве. Вдоль стены — фото 26 не вернувшихся горняков. В открытых гробах лишь шахтер Адамов и горноспасатель Петров. Над его обожженным почти дочерна лицом склоняется женщина. На фото рядом он улыбчивый и молодой — Петрову было 44 года.
Короткую панихиду служит епископ Сыктывкарский и Воркутинский Питирим. Между делом — сверху, с галереи видно — прокручивает ленту новостей на смартфоне. Произносит короткую речь о том, что страна никогда не забудет имена погибших. Дьякон украдкой подает ему список имен — а ну как владыка захочет зачитать... Но обходится без перечислений — владыка читает очередное стихотворение собственного сочинения, которые он так любит выкладывать «Вконтакте». К микрофону идет глава МЧС Владимир Пучков. Говорит о героизме и о том, что горноспасатели «в сложных условиях: при нулевой видимости и угрозе повторных взрывов» пожертвовали собой и выполнили долг. На улице очередь — зал не вмещает всех желающих. Лепестки цветов на снегу, охапки роз в руках. — Не надо мне денег, верните мне мужа, — вдруг заходится в крике женщина, которую увещевают родственники. Ее уводят куда-то в машину.
На шахте «Северная», перед входом, установлен огромный крест. По обе стороны от него — 26 фотографий. Плач и крик стоят над черной толпой: этим вдовам некого похоронить. — Вернись ко мне, пожалуйста, — лепечет женщина, гладя фотографию мужа. — А они 23 февраля с мужиками не отметили, на смене был. Сказал, 26-го отметят, — объясняет другая. А я 25 числа только в час дня из Москвы приехала, а без пятнадцати три от него пропущенный звонок был. Это ведь уже тогда... Михаил Момот стоит у фотографии брата Константина. У того осталось четверо детей — две девочки, два мальчика. Старший на Донбассе, младший инвалид детства. Чуть дальше у фото Вячеслава Трясухо, обнявшись, три женщины — вдова и две дочери. Те самые женщины, которые первыми рассказали в сетях о превышении метана и о том, что взрыв был прогнозируемым. Они упрямо борются за наказание виновных. Но сейчас они просто плачут. До последнего не верили, что надежды нет. Татьяна Брицкая |
| Posted: 04 Mar 2016 07:01 AM PST 3 марта Россия, Украина, Франция и Германия обсудили в Париже, как выполнить то, что они обсуждали в Париже 2 октября.
3 марта около полуночи в здании французского МИДа закончилась встреча министров иностранных дел «нормандской четверки». Пять месяцев назад, 2 октября 2015, в Елисейском дворце прошло «историческое» заседание с участием Олланда, Меркель, Путина и Порошенко, на котором они обговорили четкий план выполнения другого четкого плана (вторых Минских соглашений)… Теперь кажется, что той «исторической» встречи как не бывало. Потому что почти ничего пока не выполнено. Вероятно, из-за двух проклятых вопросов: выборы и контроль над украино-российской границей. Выборы застряли на границеПять месяцев назад в Париже договорились и о полном прекращении огня, и об отводе всех вооружений, и о доступе ОБСЕ и Международного Красного Креста на всю территорию «ДНР» и «ЛНР», и о том, что должен произойти обмен пленными по принципу «всех на всех»... Наконец, Украина обязывалась принять закон о выборах на этих территориях, после чего наступал бы «финальный этап выполнения Минских соглашений — установление контроля над границей и вывод иностранных вооруженных формирований». Такая очередность, если предположить, что целью развязывания войны в Донбассе было создание анклава на территории Украины, должна была полностью устраивать тех, кто эту войну задумал. Проводить выборы там, куда через российско-украинскую границу можно неограниченно завезти все что угодно – от бюллетеней до танков – одно удовольствие. Это позволяет легко усадить на территорию анклава нужную власть — только теперь под эгидой международного сообщества. Понятно, что Киеву это ни в коем случае не нужно. Но на этот случай есть дубина войны. Парижские переговоры октября-2015, на которых Порошенко вынужден был де-факто принять неудобную логику минских соглашений «сначала выборы – потом контроль над границей», стали следствием внезапного обострения военных действий в сентябре. Минские соглашения тоже были подписаны на фоне внезапного обострения. В феврале-2016, когда стало ясно, что Киев «затягивает» принятие закона о выборах, обострение началось снова. Ну, и параллельно не исполнялись все другие договоренности 02.10.2015: не было ни полного отвода вооружений, ни полного обмена пленными, ни свободного доступа ОБСЕ на территории «ДНР» и «ЛНР»… И к нынешней встрече министров иностранных дел стороны подошли в ситуации, которую мягче всего характеризуют слова главы немецкого МИДа Штайнмайера, сказанные им за несколько дней до переговоров: «Ни один из пунктов минских соглашений не утратил своей актуальности». «Но мы идем верным путем, верной дорогой и мы продолжим твердо и решительно следовать в этом направлении», — сказал французский министр Жан-Марк Эро уже после встречи 3 марта. Эро отметил, что «сегодня был пройден очередной этап» на пути выполнения Минских соглашений. О чем договорились на «очередном этапе» (мнение французского министра)Эро назвал «три основных пункта, которые были на повестке дня этим вечером», который длился четыре часа: 1. «эффективное «закрепление» режима прекращения огня» 2. «условия проведения местных выборов в Донбассе» 3. «обеспечение безопасности этих выборов». Потом министр развил этот план: 1. «Мы призвали стороны еще раз публично подтвердить их обязательства по отказу от всякого использования оружия, -- сказал Эро. -- И завершить отвод тяжелых вооружений» (впервые про незамедлительное «завершение отвода» было сказано в самих Минских соглашениях, подписанных в феврале-2015). Но на этот раз, чтобы не ограничиваться только «обязательствами сторон», «призвали к созданию до 30 апреля 2016 силами специальной мониторинговой миссии ОБСЕ в Украине (далее – ОБСЕ) механизма по предотвращению и разрешению инцидентов» (т.е. нарушений перемирия). ОБСЕ должна, наконец, получить и полный и неограниченный доступ на всю территорию конфликта. «Мы призвали, — продолжил Эро, — к освобождению и обмену всеми заключенными и незаконно удерживаемыми людьми до 30 апреля 2016. Ко всем задержанным должен быть обеспечен доступ Международного Красного Креста». 2. «Мы подчеркнули важность принятия украинским парламентом избирательного закона для проведения местных выборов, и мы пожелали, чтобы выборы состоялись до конца первого семестра 2016… Выборы должны пройти по украинским законам и по международным стандартам». 3. «Мы призвали ОБСЕ предоставить нам к 31 марта конкретные и практические решения по обеспечению безопасности выборов… Мы отметили, что не может быть выборов, если их безопасность не обеспечена». О чем договорились на «очередном этапе» (мнения Лаврова и Климкина)Украинский министр Павел Климкин объяснил, что именно вкладывают в слово «безопасность» в Киеве. «Мы не можем говорить про то, что безопасность – это только отсутствие обстрелов и отведение оружия, — сказал он. — Безопасность, в первую очередь, это контроль ОБСЕ над территорией Донбасса и над украино-российской границей». Климкин рассказал, что представил «четкую схему обеспечения контроля над границей» (см. под текст). «Без обеспечения безопасности мы не можем продвигаться в направлении выборов», — заявил он. И добавил, что сегодня «в вопросах безопасности Лавров не был готов идти дальше». Сам Сергей Лавров сказал что Эро и Штайнмайер в ходе встречи «попросили зафиксировать обязательность проведения выборов в первом полугодии 2016 года, российская сторона поддержала эту инициативу, а украинская нет». В итоге, «сдвигов в самом главном — с точки зрения процесса – вопросе подготовки выборов не произошло». С точки зрения «процесса» выборы, возможно, и являются «самым главным». Главнее контроля Украины над своей границей, это уж точно. А Украина почему-то настойчиво хочет ее контролировать. «Я сегодня рассказал на встрече, — заявил украинский министр Климкин, — что мы знаем о многих случаях, когда на территорию Украины заходит российская боевая техника и боеприпасы и российские наемники». «На протяжении всех сегодняшних переговоров мы привлекали внимание к тому, что ключом и стержнем всего минского процесса является прямой диалог между Киевом и Донбассом», — заявил Сергей Лавров. Таким образом российский министр еще раз подчеркнул, что война в Донбассе идет не между Россией и Украиной, а между Украиной и «ополченцами». В таком случае, не хочет ли российский министр иностранных дел помочь международным наблюдателям закрыть границу, через которую в Россию может проникать «чужая» война? У России есть для этого технические возможности. А наши западные партнеры по «нормандской четверке» постоянно говорят о том, что у России есть рычаги влияния на сепаратистов. Юрий Сафронов |
| Posted: 04 Mar 2016 06:01 AM PST За любую идею его перестройки теперь вполне можно попасть в Бутырку.
Текст, который мы публикуем сегодня, подготовлен автором к 85-летию Горбачева, которое мы отметили 2 марта. Прошло пять лет. Жизнь подтвердила грустную правду: мы — и мир вокруг нас — оказались не готовы к горбачевскому прорыву. Ни Запад, ни Россия не смогли жить с новым мышлением и не справились с новыми вызовами. Либеральные демократии поверили в «конец истории», когда идеи и принципы можно было сдать в утиль. Ведь холодная война закончилась. А раз нет войны — нет нужды в идеологии и можно расслабиться! Запад сломя голову бросился строить у себя «лондонграды» — машины по отмыванию грязных денег коррумпированных постсоветских элит. Россия так и не смогла привыкнуть к открытым окнам, которые распахнул Горбачев. Подорванное им самодержавие возродилось, имитируя либеральную демократию и дискредитируя ее через имитацию. Но вскоре стало ясно, что речь идет об агонии прогнившей системы. Единовластие достигло такой точки самоисчерпания, когда оно не может ни развиваться, ни гарантировать стабильность, пытаясь ковылять, создавая фейковые угрозы и возвращая нас к военно-патриотической консолидации. Россия сорвалась в догорбачевское время. И теперь выходить из посткоммунизма придется мучительнее, чем из коммунизма. И потому, что общество деморализовано длительными инъекциями цинизма, лжи и беспринципности. И потому, что во главе России оказалась самая антинациональная элита за всю ее долгую историю, которая может существовать только за счет деградации страны и уничтожения ее человеческого капитала. Увы, мы ошиблись, когда полагали, что 1991 год был началом возрождения России. Это было начало конца — система неожиданно для всех распалась в мирное время, когда ей ничто не угрожало. С тех пор и реформаторы, и державники занимались лишь тем, что оживляли политический труп, не давая возможности начать воссоздавать страну как правовое государство. Каково теперь Горбачеву смотреть, как уничтожено все, во имя чего он отказался от абсолютной власти коммунистического генсека, — гласность, новое мышление, свобода волеизъявления и честные выборы? Каково ему смотреть, как Россия возвратилась к новой холодной войне с Западом — но в более извращенной форме? Ибо сейчас речь идет о шантаже Запада с целью заставить его принять условия российского класса рантье, раздербанивающего страну, но при этом желающего иметь державный вид и право интерпретировать международные принципы. Сегодня с дистанции времени и после десятилетий постмодернистской фальши становится очевиднее значимость горбачевского времени — он совершил геополитический и цивилизационный поворот. И не важно, насколько он сам осознавал его последствия. Он изменил мировой баланс сил, снял угрозу ядерного противостояния, привел к созданию новой Европы, освободил сателлитов от наших удушающих объятий. И он дал шанс России покончить с вековой традицией самовластья и унижения личности. Горбачев стал единственным в российской истории лидером, который рискнул подорвать системные опоры самодержавия. Он дал нам шанс, и его ли вина, что мы этим шансом не воспользовались? Сегодня, когда единовластие пытается выжить, обращаясь к военному времени, все горбачевские идеи, как и он сам, — антисистемны. Что бы ни делал и что бы ни говорил Горбачев, он для этой власти будет антитезисом и носителем Альтернативы уже в силу того, что он сделал в 80-е годы. За любую идею его перестройки теперь вполне можно загреметь в Бутырку! Что Горбачев сегодня думает, наблюдая за разворачивающейся российской драмой? Ощущает ли он грусть, сожаление, раздражение, отчаяние, когда видит, как все возвращается к исходной точке? Он ведь понимает, что начинать снова будет сложнее. Да и кто начнет? Что он думает, когда идет в одиночестве по знакомой тропинке вокруг своей дачи, по которой он всегда гулял с Раисой Максимовной? Тяжело оставаться последним из того великого поколения, которое делало большую мировую политику. Ему должно быть невыносимо смотреть на нынешних политических пигмеев. Но в его одиночестве и стоицизме есть своя гордость и свое мужество. И вера тоже. Недавно он сказал: «Уверен, Россия должна вернуться к миру, мир должен повернуться к России. Россию и Европу разделить нельзя». ОН в это верит. Будем верить и мы. Пожелаем Ему — и себе тоже — дождаться момента, когда у нас вновь появится возможность открыть окна и начать свой путь в Европу! Тогда эту попытку сделал Горбачев. На этот раз нам придется это делать самим, не надеясь на верхи. И будем надеяться, что Горбачев будет с нами в этот момент! Здоровья и драйва вам, ЭМ ЭС! Лилия Шевцова |
| Posted: 04 Mar 2016 03:02 AM PST Почему экс-лидер легендарной группы «Ноль» Федор Чистяков не поехал в Крым на гастроли.
Чистяков, наверно, единственный человек в стране, который не знал, что произошло между Россией и Украиной. Пришлось узнать. 4–5 марта должны были состояться его концерты в Крыму, но их не будет. «Я просто не смогу поехать туда веселиться, — сказал Чистяков. — Мне невесело, я крайне расстроен». И тут же получил ответную реакцию: «Сдох Феденька, прогнулся под хохлов, которые ему пальчиком погрозили. Стал в один ряд с Макаревичем и Немцовым. Пополнил ряды пятой колонны. Ну что, господа правдолюбцы и либералы, радуйтесь. Вашего полку прибыло». Это неправда. Один из самых оригинальных русских музыкантов, человек со сложной, изломанной судьбой, Чистяков принципиально не занимает ни ту, ни другую сторону. Если что-то и выбирать, то точно не ненависть. — Что все-таки произошло с вашей непоездкой в Крым? — Если честно, я вообще был не очень в курсе украинской ситуации. То есть помнил, что там были какие-то трудности, но думал, что все уже в порядке, все позади. Тем, кто не знает меня близко, в это трудно поверить, но тем не менее это так. Проблемы начались, когда я опубликовал анонсы концертов. Не буду говорить об оскорблениях, их можно пропустить мимо ушей, но я понял, что общество и сейчас очень сильно разделено по этому вопросу. А когда отменил концерты, пошла вторая серия в том же духе: упреки, ненависть, гнев, оскорбления. Люди с обеих сторон находятся на пределе эмоций, все готовы порвать друг друга. Все — наши, украинцы, даже из США пишут. Мутная ситуация какая-то, нехорошая. Помню, в 1990-е было пруд пруди магазинов, где продавались диски с программным обеспечением — Адоб, Виндоуз, все что угодно. Стоило это 100–200 рублей. Все как надо: целлофан, наклеечки, даже голограммы с надписями о том, что все права защищены. Легальный магазин, все в порядке. Но я понимал, что тут что-то не то, не могут эти программы стоить по сто рублей. А для большинства в этом не было никакой проблемы. Раз государство допускает существование такого магазина, значит, оно берет на себя ответственность. Но есть еще одна сторона вопроса: а что думает правообладатель? Понятно, что ничего хорошего: упаковка есть, права защищены, а на самом деле обеспечение-то пиратское. Ситуация с Крымом напоминает ситуацию с пиратским диском. Вроде бы да, поезжай, все нормально, а оказывается, в мире другое мнение по этому вопросу. И получается, что когда ты едешь туда, то становишься в оппозицию по отношению к кому-то, и когда не едешь — тоже. Все очень болезненно, как открытая рана. Я отказываюсь в этом участвовать. — Но ведь крымская проблема существует не сама по себе, она упирается в тему патриотизма. А если оглянуться на то, что играл «Ноль» в 1990-х, то ничего более русского и патриотичного в нашем роке просто невозможно себе представить. — Не в патриотизм она упирается, это просто очередное столкновение интересов двух сверхдержав. А патриотизм — струнка, на которой играют пропагандисты. Говоря проще, вопрос в том, где чьи ракеты будут стоять, а все остальное — захватывающий спектакль с морем крови. Что касается «Ноля», то хоть одну патриотическую песню мне назовите. «Улица Ленина»? «Ехали трамваи умирать»? «Человек и кошка»? «Русский рок-н-ролл», может быть? А вы дослушивали текст до конца? Уставать по жизни дал Бог долю мою, и я, как положено, устаю. Уставал, когда работал и когда ходил в школу, а теперь устал от этого рок-н-ролла. Все это либо горькая ирония, либо истерика на грани суицида. Вспомните русскую классику, то, что у нас в генах, в коде нации. Она ведь депрессивная до предела. «Идиот», «Преступление и наказание»… Там что ни герой, то надломленный человек, человек на грани. Да что говорить — я и сам такой. Моя жизнь легко вписалась бы в любой роман Достоевского.
— Но имидж, имидж… Есть известное видео, где вы играете перед балтийскими моряками. Баян, тельники, песня такая душещипательная про все родное… Просто как в кино про Великую Отечественную. Подставь какой-нибудь пропагандистский лозунг в титры — и вперед, в массовую ротацию. — Да, я помню эту запись. Это были времена, когда группа «Ноль» только появилась, ее продвижением занимался Андрей Тропило. Приехали в Ропшу, Андрей посадил меня и говорит: «Давай играй что-нибудь!» А рядом морячки какие-то из училища тусовались, их подогнали, усадили слушать, как я пою. Но опять же если говорить о тексте, то он довольно-таки андеграундный. Вроде бы типичная русская песня, ля-ля-ля, березки, осинки… Но вообще-то там содержание совершенно другое, если вслушаться: «Наши мысли, как гангрена, нам мешают вечно жить. Наши чувства, как полено — не поднять, не опустить». Что ж тут патриотического? По большому счету у «Ноля» патриотических песен, вот таких прямо, чтобы ура-патриотических — и не было никогда. Взять, допустим, «Буги-вуги» Майка Науменко, которую я пел на мотив «Варшавянки». «Варшавянка» — польско-российский революционный гимн 1905 года, а пою я о том, что мы любим буги-вуги и идем танцевать. Из всего этого складывается довольно иронический образ: мы идем на вечеринку в жуткий мороз, в валенках, да еще под революционный марш. Вот так мы ходим на вечеринки. Это карикатура, шарж. При чем здесь патриотизм или антипатриотизм? Никто об этом даже не думал. В то время я вообще мало думал о том, что конкретно хочу сказать, а больше чувствовал. Эта песня, как и многие другие, — просто импульс, ощущение от времени и пространства. — …А еще была песня «Пушки — в зад!». На первый взгляд пацифистская, но уж больно издевательский там у вас голос. Я вспомнил о ней, когда увидел, как вы один за другим выкладываете у себя в фейсбуке антивоенные ролики. Это позиция или тоже просто импульс такой? — Ролики появились по вполне конкретному поводу. Как раз в результате ситуации с Крымом. Знаете, какая реакция была на мое решение не ехать туда? Море ненависти. Больше всего ужасает, что люди и от тебя этого ждут. Ты должен обязательно кого-то порвать, встать на чью-то сторону, определиться и начать мочить налево и направо. В ответ я предложил вспомнить, а каким он был, этот рок, который вы так любите. Послушайте песню Шевчука «Не стреляй!», песню Цоя «Я объявляю свой дом безъядерной зоной». Есть там хоть капля ненависти? Кстати, песня «Я объявляю свой дом безъядерной зоной» несет в себе очень важную мысль: мы не можем изменить мир, не можем даже существенно повлиять на события, нравятся нам они или нет. А вот отвечать за себя, распоряжаться собой — это уже реальнее. Герой Цоя объявил себя безъядерной зоной. Каждый может это сделать, если захочет. Я уверен, что война начинается внутри человека, и закончиться она должна там же. — И внутри вас это происходит? — Да. — Несколько лет назад вы дали душераздирающее интервью о том, что все уже в прошлом и теперь остается просто жить по инерции. Взгляд был потухший, грустный, даже музыка у вас особого интереса не вызывала. И вдруг совсем недавно появилось чувство, что вы очнулись от морока. Вышел альбом, скоро выйдет еще один. Песни бодрые, живые, энергия прет. Что с вами такое произошло? — После моего возвращения на сцену в 1997-м, когда начался постнолевский период, мне было очень сложно, меня по определению рассматривали таким, каким я когда-то был, и ждали того, к чему привыкли, того, что уже слышали. Люди обожают приклеивать ярлыки. Русский Сид Вишес, русский Джим Моррисон… Пошел я, например, на интервью к одному тележурналисту, а он говорит: «Федор, скажите, вот 1980-е — это были такие крутые времена, ведь правда же, вы жаждете туда вернуться, ведь это же было по-настоящему что-то великое?» Я говорю: «Да нет, все было не так радужно, был ряд серьезных проблем». — «Нет-нет, что вы. Было здорово, это такие волшебные времена». И так далее. И каждый раз приходилось доказывать, что ты не верблюд, причем порой безуспешно. Все это вызывало ощущение глубокого дискомфорта, у меня были сложные отношения с самим собой. По большому счету только году к 2009-му я стал приходить в себя. И даже после этого было трудно, все было как-то не так, неправильно, у меня были музыкальные идеи, которые, мягко говоря, не очень согласовывались с реальностью. Но дальше стало легче, я стал лучше понимать, что мне на самом деле нужно, а сейчас у меня уверенности еще больше. Никому ничего больше доказывать не надо, все уже состоялось, есть новый материал, у него свои почитатели, есть старый, с ним тоже все в порядке, он никуда не денется. Все встало на свои места. Этот процесс занял почти двадцать лет. — Пока вы так мучительно и долго искали себя, мир сильно изменился. Двадцать лет назад главной музыкой был рок, а сейчас это уже архаика, глубокое ретро. Почти музейная музыка. Хотя по большому счету ничего принципиально нового и революционного так и не появилось. Кого ни возьми из звезд, постоянно натыкаешься на ваших коллег по ленинградскому рок-клубу. — Действительно, были времена, когда все модно было играть в стиле рок: классика в стиле рок, джаз в стиле рок. Сейчас все изменилось с точностью до наоборот, теперь рок играют в стиле джаз, в симфонической аранжировке, на баянах, как мы это делаем в проекте «Аккордеон-рок». Не знаю, меня это не очень травмирует, я об этом вообще не думаю. У нас и раньше не было стремления держаться за какой-то стиль или чему-то соответствовать, просто играли и всё. А что до рок-клуба, то я всерьез считаю, что это была своего рода «могучая кучка», как в XIX веке у композиторов. Все они примерно в одно время появились, дружили или, по крайней мере, были знакомы. Ни до ни после ничего подобного не было. Мне кажется, что с рок-клубом та же история. Это явление, продиктованное самим временем. Люди набрали силу благодаря тому, что были причастны к той эпохе и стали ее частью. Но эпоха ушла, и глупо ждать, что появится второй Гребенщиков или Кинчев. Чтобы играть рок в 80-е годы, надо было конкретно идти против ветра. Ты почти наверняка попадал в черный список. Глупо даже сравнивать с тем, что мы имеем сейчас. Все другое. Есть чарты, соцсети, множество инструментов для продвижения… Возникла совершенно другая реальность с другими смыслами. Я не говорю, что это плохо, просто нельзя ее мерить старыми мерками. Вот была, например, в наше время ресторанная музыка. И все ее дружно презирали. В кабаках работали профессиональные музыканты, которые играли советскую и не только эстраду исключительно ради денег. Рокеры находились в жесткой оппозиции к этому. Для меня и для музыкантов «Ноля» ресторан — это было что-то ругательное. Играть там, где люди едят, — что может быть хуже? Но потом-то времена поменялись, открылись клубы, которые по сути дела и есть рестораны, и все в них играют, мы тоже. Раньше было очень важно, что мы не попса, некоммерческие музыканты, не продаемся. Но если деньги получаем, значит, коммерческие. И так далее. Самоощущение меняется. Произошло то, что и должно было произойти. Та важность, которую мы придавали рок-н-ролльной идеологии, была временная и кажущаяся. Все это уже не имеет значения. Имеет значение, какой ты человек и что делаешь. — Так в итоге изменения к лучшему или наоборот? — С одной стороны, налицо явный кризис перепроизводства. Еще в конце девяностых, когда я заходил в магазин компакт-дисков, там были тысячи наименований, невероятное количество музыки. Ощущение, как будто находишься в какой-то культурной помойке, это черная дыра, куда все летит и летит. Помните, в 1982-м Гребенщиков спел про «море информации, в котором мы тонем»? Сегодня это звучит смешно. Какое море? О чем это он вообще? Вот сейчас действительно море, сейчас мы тонем. Помню, как мы ждали когда-то выход нового альбома «Пинк Флойд». Это что-то невероятное, огромного значения событие. А теперь ткнул пару раз по ссылкам, и вот тебе их полная дискография. Люди всю жизнь работали, а потом — раз, и все это исчезает в цифровом потоке, ощущение ценности резко падает. А как может быть иначе, если ежедневно на пользователя валится такое количество информации? Заходишь к себе в почту и тебе какие-то баннеры показывают — иди сюда, купи вот это. Естественно, люди устают, им уже ничего не нужно. Поэтому аудитория и уменьшается, даже у звезд. Она распределяется на всех артистов, а их теперь очень много. Я вообще думаю, что общемировых и даже общенациональных звезд в этой ситуации уже быть не может. Только нишевые. Единого поля нет. — То есть ничего хорошего нас не ждет? — О том, что ждет, я не знаю, а положительный момент в этом есть. Когда находишься в информационном вакууме, кажется, что ты в центре Вселенной, она вращается вокруг тебя, а ведь это не так, это ложное ощущение. По большому счету легко нам было в 1980-е быть первыми парнями на деревне, когда всего было мало, вообще почти ничего не было. Нужно было погрузиться в информационный поток, чтобы понять, что мир большой, очень большой, и ты далеко не в центре его. И звезды наши не вселенского масштаба, они локальные, маленькие. Это отрезвляет, дает более правильное понимание жизни. Ян Шенкман |
| Христос остановился в Ставрополе Posted: 04 Mar 2016 02:02 AM PST На процессе об оскорблении верующих один из потерпевших выступил от имени всего православного христианства.
В Ставрополе суд рассматривает дело Виктора Краснова, который обсуждал в интернете правдивость Библии и существование Бога. Уголовное дело было возбуждено по ч. 1 ст. 148 российского Уголовного кодекса — «Публичное оскорбление религиозных чувств верующих». Эта статья появилась в российском УК сразу после суда над панк-группой Pussy Riot. Дело Краснова обещает стать не менее громким: в нем есть и странная экспертиза, и повестки о явке в центр «Э», и психбольница. Причем потерпевшие участвовать в суде не хотят: на недавнее, пятое по счету, судебное заседание их пришлось доставлять приводом. О том, как небольшой спор в интернете перерастает в очередной политический процесс, — соб. корр. «Новой» Евгений Титов. ДомостройЭто была совершенно обычная дискуссия, коих на просторе Рунета ежедневно случаются миллионы. На сайте «ВКонтакте» в сообществе «Подслушано Ставрополь» выложили забавную запись: «Моя мама говорит, что в семье должна быть я главной, т. к. я женщина, а брату, что он должен жену свою держать в еж(о)вых рука(ви)цах, т. к. он мужчина». Комментарий к этой записи оставил пользователь Дмитрий Бурняшев: «Всякому мужу глава Христос, жене глава — муж». Ему поддакнул пользователь Александр Кравцов.
С таким положением дел Краснов не согласился, назвав Библию «сборником еврейских сказок» и еще одним нехорошим словом. В ответ Кравцов выложил цитату из Закона об оскорблении чувств верующих, и дискуссия разгорелась с новой силой. Вскоре Дмитрий Бурняшев и Александр Кравцов оскорбились настолько, что принесли в полицию заявление на Краснова. А затем дома у Краснова прошел обыск, включилась следственная машина. И в конце 2015 года Следственный комитет по Промышленному району Ставрополя предъявил Краснову обвинение по ч. 1 ст. 148 УК РФ «Публичное оскорбление религиозных чувств верующих». Униженные и оскорбленныеЧто Виктор Краснов оскорбил верующих, показало заключение Северо-Кавказского центра судебной экспертизы. Причем из трех экспертов лингвист — лишь один, и занимается он экспертной деятельностью с 2014 года. Остальные — психологи-психофизиологи. В этой экспертизе, поверьте, есть что почитать. К примеру, Краснов в споре с оппонентами писал про еврейский религиозный праздник Песах, который обозначил как «Пейсах». В словаре Ожегова про этот праздник ничего не сказано, зато, как пишут эксперты, есть про пейсы. Причем слово «пейсы» у Ожегова поставлено в предложный падеж: «пейсах». На этом основании фразу Краснова о «празднике Пейсах» и определение в словаре о еврейских пейсах эксперты воспринимают как одно и то же. Или пишет, к примеру, Краснов такую фразу: «Дмитрий, твой бох настолько слаб, что нуждается в защитниках из людей?» Со школьной скамьи все мы знаем: бывают вопросительные предложения, а бывают повествовательные. И вопросительные — это когда спрашивают. Зато в деле Краснова эксперты, анализируя приведенную фразу, приходят к неожиданному выводу: «В форме вопросительного предложения адресант утверждает…» Примечательно, что эксперты анализируют лишь высказывания Краснова, тогда как высказывания других участников спора — нет. То есть фразы Краснова вырваны из контекста. Зато вывод эксперты делают вполне определенный: «Данные высказывания носят оскорбительный характер в отношении православного христианства и направлены на унижение (оскорбление) религиозных чувств верующих». Вполне уместно спросить, насколько сильно потерпевшие страдали, когда читали высказывания Краснова в интернете? Но найти их оказалось непросто. Написав заявления в полицию, Дмитрий Бурняшев и Александр Кравцов подали ходатайства о том, чтобы не участвовать в следственных действиях. С материалами дела они тоже знакомиться не стали, и на первых четырех судебных заседаниях их тоже не было. На пятое обоих доставили приводом, они ответили на несколько вопросов прокурора и адвоката, а затем опять подали ходатайства — на этот раз о нежелании участвовать в суде. Судья ходатайства удовлетворил. Известно, что оба потерпевших учились на юристов. Сейчас Дмитрий Бурняшев, судя по его страничке «ВКонтакте», оказывает юридические услуги в сфере ЖКХ и долевого строительства. Александр Кравцов ушел в армию и служит в Абхазии. Я написал сообщения обоим с просьбой изложить свою позицию. После этого оба по нескольку раз были онлайн, но ответов не последовало. Между тем сам Виктор Краснов уверен: «Инициаторы не они, их просто использовали, чтобы запустить преследование». Кровная местьКак рассказывает Краснов, после возбуждения уголовного дела к работодателю его мамы приходили люди, которые представились сотрудниками центра по противодействию экстремизму (центр «Э»). «Они его убеждали, что мою маму надо уволить, потому что я экстремист», — рассказывает Виктор. Мама работает уборщицей. Раньше Виктор тоже работал: у него был небольшой бизнес, ручная художественная ковка. Но потом пошли повестки о явке в центр «Э», потом в Следственный комитет. На целый месяц следствие поместило Виктора Краснова в психушку, но психиатрическая экспертиза признала его вменяемым. Но бизнес в итоге пришлось закрыть. Почему Красновым интересовался центр «Э», сам Краснов пояснить не может. Судя по его страничке «ВКонтакте», он неформал: черные берцы, кожаная куртка с заклепками. Сам себя называет металлистом, хотя от музыки далек. Говорит, что никогда не состоял ни в правом, ни в левом движении, и вообще политикой не интересуется. Правда, во время нашей беседы Виктор пояснил: «Когда проводили обыск, то изъяли музыку Вагнера и марши Третьего рейха. А вот «Майн Кампф» стояла на полке, они ее даже не заметили». В общем, думайте сами. Сейчас Виктор Краснов объявил сбор денежных средств, поскольку готовится к долгой обороне в суде. Защищает его адвокат Андрей Сабинин из Международной правозащитной группы «Агора». На последнем заседании адвокат задавал вопросы потерпевшему Александру Кравцову, и тот заявил, что выступает в суде от имени всего православного христианства. Бурняшев же настаивал на судебном наказании Виктора Краснова. Сейчас сам Краснов получает в интернете анонимные угрозы физической расправы. Вполне возможно, кто-то всерьез верит, что таскать человека на допросы, сажать в психушку и увольнять его родственников с работы — дело богоугодное. Правда, называть себя православным верующим и быть им — не одно и то же. Евгений Титов |
Фото: EPA
| You are subscribed to email updates from Блог «Новой газеты». To stop receiving these emails, you may unsubscribe now. | Email delivery powered by Google |
| Google Inc., 1600 Amphitheatre Parkway, Mountain View, CA 94043, United States | |
Комментариев нет:
Отправить комментарий